Глава Минцифры Максут Шадаев – о запретах, стимулах и новых подходах к развитию ИТ-отрасли. Интервью TAdviser

Максут Шадаев: С Гостехом, на самом деле, всё так, если говорить в целом. 7 мая вышел Указ Президента о национальных целях развития на период до 2030 года. Очень хорошо, что цифровая трансформация и в целом — создание экономики данных зафиксированы как одна из важнейших целей национального развития. И в этом аспекте у нас уже одиннадцать значимых показателей, которых мы должны добиться в рамках выполнения программы, а прежде было четыре. Таким образом, сейчас ожидания от реализация этой национальной программы стали значительно более обширными. И везде, где говорится про эти показатели, или о создании различных информационных систем, или про переход на проактивные Госуслуги в режиме онлайн, указано, что делается это на базе единой цифровой платформы. Практически в каждом пункте, который касается внедрения ИТ-систем, везде стоит такая маленькая приписка, и это означает, что концепция Гостеха жива, эта история будет продолжаться.

Если вспомнить хронологию событий, то небольшой пилот Гостеха был запущен в 2021 году и до 2022 года мы изучали ситуацию в целом — готовность ведомств, возможность внедрения единой платформы и так далее. В мае прошлого года на заседании Правительства мы договорились о том, что Гостех как концепция будет жить, мы будем массово переводить на эту платформу информационные системы, создавать гисы.«Группа Астра» разрослась до двух десятков компаний. Ключевые активы экосистемы 9 т

Отмечу ещё, что облачные сервисы и платформы успешно внедряются в сегменте малого и среднего бизнеса, что и показывают такие рыночные игроки как Яндекс, ВК и все, кто активно развивает своё облачное присутствие. В тяжёлом сегменте крупных корпоративных заказчиков (Enterprise), мы, наверное, пионеры, поскольку пытаемся наше частное государственное облако Гостех как платформу внутри Гособлака внедрить для крупных ведомств.

И я считаю, что у нас есть успехи. Конечно, ещё много предстоит сделать в силу решения Президента о том, что единая цифровая платформа должна стать основным инструментом реализации задач цифровой трансформации госорганов, поэтому у нас возможностей двигаться с меньшими темпами стало меньше.

Думаю, что Гостех станет мейнстримом на следующие 3-5 лет, главным драйвером, и это понятно, в том числе, с учётом состояния экономики. Ведь мы прекрасно понимаем, что выделять серьёзные бюджеты на цифровую трансформацию становится все тяжелее. На региональном уровне, к сожалению, мы фиксируем, что уровень цифрового разрыва между регионами растёт. Есть регионы-лидеры, которые вкладываются в цифровизацию, и есть регионы, которые по разным причинам не могут себе позволить такой объём инвестиций. Платформа Гостех станет инструментом, который будет призван обеспечить выравнивание между регионами за счёт типовых облачных сервисов, как инфраструктурных, так и прикладных. Поэтому я думаю, что с Гостехом все будет хорошо. Я очень рад, что ожиданий от Гостеха так много, что мы должны были совершить революцию, но ведь реально в мире нет примеров масштабного перехода правительства на облачную платформу. И, конечно, этот путь очень сложный.

Максут Шадаев: Я уверен, что все будет хорошо.

Максут Шадаев: Перед нами стоят две задачи. С одной стороны больше цифровых решений в разных отраслях экономики, в частности, в тяжелых отраслях промышленности. Мы понимаем, что эффективность, конкурентоспособность напрямую связаны с объёмом внедрения цифровых решений. Но если раньше этот процесс происходил с опорой на лучшие международные практики, то теперь, к сожалению, мы в этом ограничены. Стимулируя внедрение новых цифровых решений, сегодня надо сделать так, чтобы это были решения российских вендоров. При этом перед нами стоит задача не просто заменить системы, основанные на зарубежных крупных корпоративных решениях, на российские аналогичные продукты. Требуется увеличить объём цифровизации производственных предприятий, экономики. Это амбициозная задача. Мы должны двигаться вперёд, и это движение должно основываться на российских решениях.

Максут Шадаев: Для бизнеса должно быть выгодно вкладывать в российский софт, это должно уменьшать налоговую нагрузку

Буквально на прошлой неделе у нас была большая конференция в Нижнем Новгороде, где обсуждались вопросы перехода тяжёлых отраслей промышленности на российские решения. Несмотря на скепсис, процесс начался и в целом не просто идёт, а уже приобретает характер поступательного движения. Самый главный риск, который я вижу в плане перехода на российские решения — риск консервации используемых зарубежных решений. Как следует из опроса, зарубежный софт работает, все хорошо. Наши компании научились жить в новых условиях на старом софте, научились обновлениям, ставить зарубежный софт на новые рабочие места, разворачивать новые модули. Если спросить представителей бизнеса о переходе на российское ПО, они ответят, что задачу цифровой трансформации, увеличения цифровой зрелости бизнеса они готовы реализовать на зарубежном софте. Еще и платить за него не надо. И зачем с него уходить? Зачем тратиться на российский софт, который зачастую ещё более низкого уровня зрелости, и функциональной, и технической?

Максут Шадаев: Кроме цифровой трансформации бизнеса, мы отвечаем за развитие нашей ИТ-отрасли. В Президентском Указе написано, что расходы на ИТ должны расти в два раза быстрее, чем ВВП. Это основной показатель. Мы будем настаивать на двух механизмах. Во-первых, нужно создать дополнительные экономические стимулы для бизнеса переходить на российские решения, и это должно быть связано с определёнными налоговыми мотивациями. Я сейчас не буду раскрывать механику, но для бизнеса должно быть выгодно вкладывать в российский софт, это должно уменьшать налоговую нагрузку. И я думаю, что такие решения будут приняты. Во-вторых, если ты все-таки используешь зарубежный софт, мы обсуждаем взимание определённого сбора за его использование, чтобы уравнять условия внедрения российского софта с использованием зарубежного софта. Эта мера не очень популярная с точки зрения бизнеса, потому что зачем платить за что-то, если это можно использовать бесплатно? Но мы все понимаем, что если не будет экономических стимулов, ограничительных мер, то бизнес будет дальше продолжать жить в текущем ИТ-ландшафте. И это в нашем понимании не очень хороший сценарий, поэтому мы здесь будем двигаться, что-то менять. Законопроект Правительством в Госдуму уже внесен.

Максут Шадаев: Мы пойдём по такому пути: отраслевые ведомства как регуляторы каждый в своей отрасли будут определять, что такое КИИ. В этом смысле у бизнеса уже не будет такой большой свободы в части классификации, какую мы наблюдаем сейчас. "Умный" бизнес сегодня говорит, что у него нет КИИ, что та или иная ИТ-система не влияет на бизнес. Бизнес вправе самостоятельно определять, что является КИИ, а что не является, и многие не хотят классифицировать свои ИТ-системы как КИИ. Честно скажу, что в этом отношении свободы останется сильно меньше, ее ограничат отраслевые регуляторы, каждый из которых в своей индустрии будут определять классификаторы КИИ и сверху их навязывать. К сожалению или к счастью, но бизнес будет вынужден классифицировать часть своих ИТ-систем как КИИ, а регулятор будет не только заставлять правильно классифицировать ИТ-системы, но и будет определять крайние сроки перехода на отечественные решения.

Мой любимый пример в этом контексте такой. Возьмем аэропорт, системы управления багажом и регистрации пассажиров. Понятно, что сейчас ни один аэропорт не классифицирует себя как объект КИИ. Но ведь если перестанет работать система регистрации пассажиров на рейсы и система управления багажом, то понятно, что аэропорт испытает серьёзные трудности. И понятно, что часть таких систем будет определена как КИИ, появятся определённые сроки перехода на российские решения. Это создаст дополнительный стимул к такому переходу, но в формате принуждения. Экономические стимулы тоже, как я сказал выше, надеюсь, будут согласованы.

Максут Шадаев: Моя позиция по данному вопросу не сильно изменилась, напрямую госкомпании мы ограничивать не можем. Единственное, когда мы можем влиять — на этапе согласования их стратегий по цифровой трансформации. В этом плане у нас есть понятный показатель, которым мы руководствуемся: в расходах на цифровую трансформацию мы просим не больше 30% направлять на собственные разработки. И практически все госкомпании находятся в этом коридоре.

Максут Шадаев: Важно концентрировать и так не очень большие финансовые ресурсы на развитии полноценных конкурентных рыночных разработчиков, которые могут предоставлять свои продукты и сервисы всему рынку

И еще важный момент: есть разные госкомпании. Те госкомпании, которые выводят свои ИТ-дочки на рынок, мы ограничивать не должны, но должны очень внимательно следить, получают ли эти коммерческие дочки доходы от внешних продаж. Если получают, то в этом случае, наверное, мы готовы идти на определённые послабления. Но если компания разрабатывает решение только для внутреннего использования и не планирует дальнейшую коммерциализацию, то в этом случае мы будем предлагать ввести запрет на финансирование разработок базового ПО, аналоги которого представлены на рынке.

И нам кажется, что это хорошая история, потому что экономика у нас не очень большая. Важно концентрировать и так не очень большие финансовые ресурсы на развитии полноценных конкурентных рыночных разработчиков, которые могут предоставлять свои продукты и сервисы всему рынку. И мы будем такую работу проводить с госкомпаниями.

В принципе, я выступаю за запрет на разработку продуктов, аналоги которых есть на коммерческом ИТ-рынке. За одним исключением: если госкомпании принимают решение о целенаправленном развитии ИТ-бизнеса, ориентированного на внешнюю выручку, а не на внутренний заказ. Мы видим, что такие разработки есть, но пока — к сожалению для госкомпаний и к счастью для частных, каких-то супер успехов в части вывода госкомпаниями ИТ-продуктов на внешний рынок мы не наблюдаем. Нет пока такой истории успеха, чтобы госкомпания сделала классный продукт, и половину рынка на него пересадила. Будем надеяться, что такие продукты возникнут, или же государственные компании, которые развивают ИТ-бизнес, в какой-то момент научатся трезво смотреть на перспективы такого бизнеса. Наша задача помогать тем специализированным ИТ-дочкам госкомпаний, кто больше 50% выручки получает с внешнего рынка, а не от внутреннего заказчика. Тогда мы будем считать, что эта компания действительно имеет перспективы на ИТ-рынке.

Максут Шадаев: Это уже было заявлено Михаилом Владимировичем (Мишустиным). Предполагаю, что вскоре мы получим поручение проработать возможности и условия применения такого ограничения, и думаю, что до конца года с правилами определимся.

Максут Шадаев: Действительно, наш bigtech, как любя мы называем крупнейшие российские технологические компании, очень давно работает с ведущими вузами. ИТ-компании открывают кафедры, участвуют в подготовке специалистов, но пока все это ограничено небольшим числом вузов, которые готовят нашу ИТ-элиту. Этих вузов, вокруг которых эта активность происходит, немного, буквально 5-7. Это классная, успешная практика, и мы хотим дальше её тиражировать. Например, мы в 2,5 раза увеличили количество бюджетных мест на ИТ-специальности. В 2019 году было 50 тыс. абитуриентов, ежегодно поступавших на ИТ-специальности, сейчас их уже 127 тыс., и я надеюсь, даже в этом году будет еще больше. Ребята идут в региональные вузы, чтобы получать ИТ-специальности.

Понятно, что в целом проблема качества обучения ИТ-специальностям очень острая. Спрос на эти специальности высокий, мы создали потенциальную возможность получения таких специальностей, и все больше выпускников выбирают информатику. Их мотивация понятна: высокая оплата, возможности трудоустройства, и в целом интересное направление, поэтому многие молодые ребята и девчонки хотят связать своё будущее с ИТ-отраслью. Однако качества обучения мы пока не можем обеспечить в таких масштабах. И единственный вариант, который мы нашли для себя, это тиражировать лучшую практику крупнейших ИТ-компаний, которые делают это добровольно только в отдельных элитных вузах. Мы хотим распространить эту практику на всю страну, фактически за каждым вузом закрепить одну или несколько крупных ИТ-компаний, в том числе — региональных, чтобы они вкладывались в подготовку ИТ-кадров. Понятно, что это дополнительные затраты для ИТ-индустрии и сейчас рассматривается административный вариант стимулирования этой деятельности. Мы считаем, что это должно стать условием сохранения налоговых льгот для крупных компаний с определённого объёма выручки. Сейчас обсуждаем это с ИТ-индустрией, и я думаю, до конца лета мы выработаем определённую формулу.

Максут Шадаев: Понятно, что эта мера должна коснуться компаний, твёрдо стоящих на ногах, уже состоявшихся как ИТ-бизнес. Для стартапов никаких обременений не будет, а вот если компания уже выросла, является активным участником рынка и получает льготы, тогда мы будем просить её часть выручки от получения льгот направить на повышение качества образования в вузах. Детальной формулы пока нет, но мы её активно обсуждаем, и думаю, что договоримся с ИТ-компаниями. По крайней мере, первые дискуссии показывают достаточно ответственное отношение, и коллеги от бизнеса, несмотря на то, что это связано с дополнительными затратами, понимают, что во многом это определит будущее самих компаний, их возможности создавать новые перспективные разработки. Мы ожидали совсем жесткую реакцию, но ее не встретили, наоборот — компании конструктивно обсуждают с нами, в каких случаях, с каким объёмом выручки, как будет должна выглядеть вся механика, система администрирования. Компании пока с готовностью с нами эту дискуссию ведут.

Максут Шадаев: Я считаю, что с точки зрения потенциального количества ИТ-специалистов мы «разогнали маховик», проблем с количеством не будет. Ключевой вопрос сейчас: как обеспечить качество ИТ-специалистов. Когда ты выходишь из вуза, насколько ты конкурентоспособен на рынке, насколько твои знания позволяют тебе участвовать не в каких-то очень простых вещах, а в больших, перспективных ИТ-разработках.

Максут Шадаев: Хороший вопрос, но поскольку процесс оказания любой госуслуги — это жёстко алгоритмизированный процесс, то в самих госуслугах искусственный интеллект, в общем-то, и не нужен. Там важно в онлайне проверять права заявителя и если подтверждено, что заявитель соответствует определённым критериям, то услугу ему обязаны предоставить, и думать здесь не надо.

Да, есть несколько услуг, где присутствует элемент субъективности при принятии решения — например, архитектурно-градостроительный облик здания, когда его планируется построить на центральной улице, насколько фасад здания будет вписываться в общий архитектурный ландшафт. Но все остальные госуслуги — это полностью автоматизированный процесс, и искусственный интеллект не нужен. Нужно только, чтобы все межведомственные запросы отрабатывались в онлайне.

Максут Шадаев: Мы видим возможность применения искусственного интеллекта в интерфейсах взаимодействия заявителя с порталом госуслуг

Я верю, что здесь возможен большой прогресс, потому что мы к этому уже близко подошли, уже многие виды сведений предоставляются в режиме онлайн. По всем нормативным положениям срок отработки запроса 5 дней, а на самом деле самые прогрессивные ведомства отрабатывают запросы уже за секунды, минуты или часы. По-моему, больше суток нет нигде, 80% запросов отрабатывается максимум в несколько часов.

Если мы хотим, чтобы они отрабатывались в режиме полного онлайна, моментально, то соответствующие технологии есть, все переходят на так называемые витрины данных, которые легко масштабируются и могут очень быстро отвечать на запросы ведомств в СМЭВ.

Максут Шадаев: Мы видим возможность применения искусственного интеллекта в интерфейсах взаимодействия заявителя с порталом госуслуг. Сейчас заявитель должен найти услугу при помощи поиска, заполнить заявление и так далее. И есть очень сложные услуги, где сотни сценариев, ветвистое дерево. Иногда это очень сложно, у заявителя возникает проблема разобраться с этим. И здесь мы видим возможность перехода на человекоцентричный интерфейс. Идеальный портал услуг — заявитель видит диалоговое окно, задаёт вопросы и получает ответы, в человеческом режиме его проводят через все это сложное дерево вплоть до принятия решения, после чего говорят «спасибо, Ваше заявление отправлено, результат вот такой»…

Максут Шадаев: Да, я считаю, что это наше будущее: одно диалоговое окно, и в мобильном устройстве, и в интернете, и в голосовых колонках. Мне кажется, что здесь мы можем получить реальный прорыв, если человек, задавая вопросы, получит быструю навигацию, робот за него все сам оформит, отправит и сразу предоставит результат. Это то, к чему мы стремимся.

Максут Шадаев: Во-первых, перед нами стоит задача подготовить технологические решения, которые нужны правоохранителям, когда уже зафиксирован факт мошенничества, чтобы можно было его очень быстро расследовать. Сегодня обработка подобных запросов после того, как потерпевший обратился к оператору связи, иногда занимает недели. И понятно, что быстро найти преступника в этой ситуации очень тяжело. Наша первоочередная задача: если мошенничество случилось, то правоохранительным органам нужно очень быстро получить необходимые данные в электронном виде от банков, операторов связи, цифровых платформ и так далее, чтобы это все происходило в онлайне и занимало буквально минуты.

Во-вторых, нужны информационные системы-предохранители для того, чтобы оперативно выявлять признаки действий пользователя той или иной финансовой или государственной услуги по принуждению. Должны срабатывать предохранительные триггеры, чтобы не допустить финансовых потерь, когда человек действует под психологическим давлением мошенников. И эти триггеры-предохранители должны быть очень жёстко встроены в механику принятия решений. Например, понятно, что если пользователь берет микрозайм в одном месте, и тут же берёт во втором и третьем, — это явный признак того, что происходит что-то неправильное и должны включаться предохранительные механизмы, остановки в предоставлении услуг, новые согласования и так далее. И вот в этом смысле нам придётся перестроить всю систему взаимодействия участников процессов — правоохранителей, банков, цифровых платформ, операторов связи.

Внутри многих процессов, идущих сегодня стандартным путём, будут встроены такие предохранители, которые будут призваны минимизировать возможность совершения неправильных действий пользователя услуги под психологическим принуждением. Это очень большая работа. Сейчас мы создали рабочую группу вместе с Центральным банком, операторами связи, ключевыми цифровыми платформами, правоохранителями, и будем решать эти две задачи: как быстро найти злоумышленника, установить факт преступления в онлайне, и как сделать так, чтобы минимизировать возможность совершения мошенничества.

Максут Шадаев: Мы долго уповали на саморегулирование, в тех же банках, потому обманутые люди приходят в банки, когда пытаются разобраться, что произошло. Наверное, мы будем вырабатывать некое регулирование, а также устанавливать технологические требования к внутренним системам, к порядку их взаимодействия между собой.

Максут Шадаев: Во-первых, мы уже участвуем и будем дальше участвовать, вместе с ИТ-компаниями. Это первая из наших больших договорённостей, что если мы их привлекаем, то должны корректировать под них образовательные программы. В этом контексте пока говорим про вузы, про колледжи пока не обсуждали.

Максут Шадаев: Поэтому мы и просим ИТ-компании включаться непосредственно в процесс подготовки ИТ-специалистов, в момент их обучения. И если мы такую мотивацию доводим до них, считаем, что они будут тратить ресурсы, чтобы обучать, в том числе, своим программным продуктам.

Максут Шадаев: Пока мы вместе с Минпромторгом создали институт цифровых атташе — у нас есть уже 12 цифровых атташе, которые работают в постпредствах. Их единственная задача — продвижение российских программных продуктов, решений, оборудования на рынках дружественных стран. Это механизм, который неплохо работает. Такая профессиональная специализация сотрудника Торгпредства позволяет получить контакт с местной индустрией и дальше продвигать решение.

Дополнительно мы обсуждаем две истории. Первая — это льготные кредиты, связанные с покупкой российских решений, для крупных заказчиков. На этом поле мы вынуждены конкурировать с Китаем. Китайцы молодцы — они дают большие льготные кредиты под большие внедрения крупным индустриальным, государственным заказчикам. И мы, чтобы быть конкурентоспособными, должны также это обеспечивать. Вторая история более простая, я думаю, что вот мы её запустим до следующего года — это финансирование части расходов на выставочную деятельность, маркетинг за границей. Наверное, будем давать гранты или централизованно закупать площадки на крупных международных выставках в дружественных странах, чтобы российские компании были там представлены.

Максут Шадаев: На самом деле есть хороший механизм — целевой приём, когда компания оплачивает обучение, берет на себя часть затрат, связанных с обучением. Специалист в момент поступления в вуз подписывает трехсторонний договор — компания-заказчик обучения, абитуриент и вуз. Соответственно, после завершения вуза он обязан по договору отработать в компании определённое количество времени. Или вернуть в определённом объёме средства, потраченные на его подготовку. Этот механизм уже работает. В этом году мы такой механизм предусмотрели в сервисе поступления в вузы в электронном виде. И нам кажется, что ИТ-компании могут использовать этот механизм.

Но когда вы вкладываетесь в обучение сотрудника, начиная с обучения в вузе — это достаточно жёсткая конструкция. И если после выпуска он не отработал в компании определённое количество времени, то обязан компенсировать финансовые затраты, которые компания понесла на его подготовку. Этот механизм есть, а так, чтобы после вуза мы ему сказали, что он работает в определенной компании два года — такого, конечно, нет и не будет. Целевой приём — это хороший вариант для ИТ-компаний, тем более, что вы не будете тратить время на дополнительное обучение после вуза, а все обучение проводите, когда будущий сотрудник ещё студент, можно организовать практику в компании, дополнительные занятия. Вот это все возможно.

Максут Шадаев: Мы на 100% чувствуем запрос на продающую витрину, и в софте, и в «железе». Я считаю, что в этом плане у TAdviser есть классная практика, когда коллеги делают карту разработчиков, производителей по отдельным направлениям ИТ. На одной большой странице можно увидеть всю композицию рыночных игроков.

Нам очень нравится такой подход, и мы хотим сделать такую витрину. Очень надеемся запустить её в конце года, потому что у нас и от заказчиков есть на это массовый запрос. Они не хотят исследовать рынок, искать, хотят зайти на некий ресурс, увидеть решение для автоматизации, например, горнодобывающей деятельности, всех игроков с опытом внедрения и так далее. И тоже самое по российскому оборудованию. Да, мы будем это делать, запросы рынка чувствуем и до конца года запустим.

Максут Шадаев: На самом деле, мы уже начали обсуждать этот вопрос с ИТ-отраслью, но сразу возникают недопонимания: например, кого и почему поставили на первое место? Как сформировали рейтинг? А почему вот эта компания стоит выше нас? Мы начали обсуждать все эти вопросы с ИТ-отраслью, и говорим, что хорошо было бы, если бы вы сами сорганизовались, договорились о неких общих правилах ранжирования. Понятно, что в случае продающей витрины место в ней очень важно для разработчика, производителя, поэтому мы это обсуждаем.

Максут Шадаев: Договорились.

Максут Шадаев: Вы традиционно задаете свой вопрос, на всех форумах…

Максут Шадаев: Мы понимаем, что регуляторики в части цифровизации у нас уже очень много, но она очень фрагментарна. Мы постоянно дописываем несколько наших отраслевых законов — о связи, об информации, информационной защите.

Мы договорились сделать отдельный большой цифровой кодекс как свод всего законодательного регулирования, которое касается вопросов цифровизации, развития цифровой технологии, использования цифровых технологий в защите данных. И мы начали писать такой цифровой кодекс. Надеюсь, что это будет фундаментальная история, очень большая, сложная, комплексная, поскольку к кодексу предъявляется значительно больший объём требований. Мы надеемся, что к середине следующего года мы представим первую версию, и до конца следующего года сможем внести на площадку Госдумы.

А пока мы решаем частные задачи, огромное количество разных законодательных инициатив, которые точечно отвечают на запросы рынка, отрасли.

Максут Шадаев: В каждой сфере свои приоритеты. Например, маркетплейсы — это большой сегмент российской экономики, и он будет требовать комплексного регулирования. Все, что касается кибермошенничества, преступлений, утечки персональных данных — там тоже целый набор законодательных инициатив. Все, что касается перехода на отечественные решения, КИИ — тоже много всего. В целом у нас порядка пятидесяти законопроектов, которые находятся в разной стадии разработки, согласования, принятия. Активно работаем, но в ИТ-сфере по-другому нельзя, ведь у нас все очень быстро меняется, и нужно это законодательно оформлять.

Что касается цифровизации работы законодательных органов, то мой ответ стандартный: мы ждём соответствующего запроса. Сейчас на площадке упомянутого Вами партийного проекта, возможно, это будет обозначено в каком-то, более явном виде. Пока, к сожалению, у нас таких запросов нет, в том числе — от региональных парламентов. Как только они появятся, будем готовы активно помогать коллегам, здесь наша позиция не поменялась. Проводить цифровизацию в режиме навязывания нам точно не хочется.

Максут Шадаев: Мы сейчас определили 15 региональных приоритетов с точки зрения типизации и перехода на такие продвинутые типовые облачные сервисы. Регионы формировали запросы по потребностям в решениях для разных областей деятельности, и законотворчества там пока нет, поэтому давайте поработаем с регионами.

Максут Шадаев: Сейчас эта регуляторика действует в отношении государственных компаний и организаций, и только в части тех объектов, которые сами госкомпании у себя классифицировали как КИИ. На таком объекте должен быть осуществлен переход на отечественное решение. Законопроектом, который мы внесли в Госдуму на уровне правительства, согласована инициатива, когда под требования КИИ будут попадать и частные компании, и государственные, то есть независимо от формы собственности. И что относится к объектам КИИ будет определять не сама компания, а отраслевое министерство как регулятор отрасли.

Я приводил пример с системой управления багажом в аэропорте. Соответственно, Минтранс как регулятор отрасли транспорта будет устанавливать требования, в каких случаях, для какого объёма аэропортов, какого объёма перевозок, пассажиропотока, в каких случаях эти системы будут обязаны отнести к КИИ. И, конечно, ритейл, розничная торговля тоже будет относиться к этой сфере.

Максут Шадаев: Да, но начиная с определённого масштаба, когда любой бизнес начинает обладать критичной значимостью для экономики и общества. Мы все знаем сложную ситуацию с компанией СДЭК. Вроде бы коммерческая логистическая компания, не самый критичный сегмент экономики, но это сильно влияет на потребителей.

Максут Шадаев: Начиная с определенного объема бизнеса, как я уже сказал выше. Понятно, что это не будет распространяться на малый бизнес. Степень критичности систем будет определяться исходя из каких-то параметров, из масштабов деятельности компании.

Максут Шадаев: Это очень важный вопрос, подход будет гибким. Когда отраслевые регуляторы определят некие типы объектов в качестве КИИ, срок перехода на отечественные решения будет устанавливаться в зависимости от зрелости российских систем. Некоего единого срока перехода для всех компаний не будет.

Вопрос дискуссионный. Отраслевые регуляторы заинтересованы в максимально быстром переходе и коротком периоде, но ведь это еще и вопрос ответственного подхода. Я не могу сказать, например, в контексте кейса с аэропортами, что все аэропорты должны в 2025-26 году перейти на отечественное ПО. Сначала требуется понять, а есть ли необходимые для этого российские решения, которые на таких масштабах эффективно работают, без потери качества, функциональности. Исходя из этого можно сказать, что есть 3-5-10 лет для перехода на российские решения. Поскольку все госорганы живут в режиме срочного перехода на российские решения, то, скорее всего, такая дискуссия будет протекать между бизнесом и разработчиками адресного регулятора с тем, чтобы выработать согласованную дату и период. Понятно при этом, что бизнес будет максимально пытаться сдвинуть её вправо, а разработчики влево. Регулятор будет искать компромисс.

Максут Шадаев: Не будет возможности использовать зарубежные решения на КИИ — это очень жесткая регуляторика в части обязательности использовать и приобретать для перехода только российские решения.